И это банальная футболка! А сейчас речь идет о куда более высоких материях, и мне опять предлагается сделать выбор. Нет уж, увольте! Пусть все идет само, а там, как говорится, кривая вывезет.

– Ребята, посмотрите! – позвала нас Петра. – Видите пражскую телебашню? А теперь настройте свои фотоаппараты на режим увеличения. Что видите?

Я послушно подняла фотоаппарат и начала крутить колесико «зума», но изображение расплывалось – было уже слишком темно.

– Червячки какие-то? – неуверенно предположила Слепцова.

Видимо, устала к вечеру, раз выдала такое негламурную фразочку.

– Горгульи? – креативно помыслил Цветков, который с недавних пор почему-то перестал меня раздражать.

– Ну вы даете, – обиделась за телебашню Петра. – Это фигуры шестиметровых каменных младенцев, карабкающихся вверх.

– И что это значит? – спросила Ленка.

– Они символизируют молодую чешскую демократию, – гордо провозгласила гид.

Вокруг раздались смешки – идею молодой чешской демократии мои одноклассники явно не оценили. Составить собственное мнение я не могла – никаких младенцев в объективе я так и не увидела да и, честно говоря, не особенно стремилась. После всех событий сегодняшнего дня гигантские каменные младенцы были откровенным перебором, упорно не вмещавшимся в моей и без того перегруженной информацией голове.

Глава 11. Романтика третьей степени

– Куда мы завтра? – спросила Ленка, когда мы заползли в номер и без сил повалились на стулья, да так и остались сидеть – сил не осталось даже на то, чтобы раздеться.

– Куда-то за город едем, – с трудом вспомнила я.

Программу на завтра Ирина Владимировна озвучивала в холле, и я честно пыталась ей внимать, но так мечтала оказаться в номере и поскорее упасть в свою уютную кроватку, что пропустила все мимо ушей.

– «Куда-то»?

– Не помню, – с досадой отмахнулась я. – Замок или город, что-то в этом роде.

– Замок или город! – передразнила Ленка. – Разницы никакой, да?

– А ты где была, когда объявляли? – возмутилась я. – Точнее, чем слушала?

– Там же, где и ты!

Я наклонилась и начала расстегивать молнию на сапогах, волевым усилием прекращая этот глупый ненужный спор. Разругаемся еще, только этого не хватало! И так все запутано до крайности.

– И чего ты злишься, не понимаю, – заметила моя проницательная подруга. – Все же идет по плану!

– По какому еще плану? – удивилась я. – Разве у нас был план?

– Здрасьте! – всплеснула руками Ленка. – Совсем все забыла, да?

Я сосредоточенно стягивала с себя многослойные зимние одежки и отмалчивалась: ничего я, конечно же, не забыла. Просто тема моих отношений с Женькой казалась настолько затертой и со всех сторон обмусоленной, что обсуждать ее у меня больше не было желания – неприятно, когда твои проблемы и переживания выставлены напоказ. Тогда мне отчаянно хотелось с кем-нибудь поделиться, и я поделилась настолько щедро, что теперь впору забирать все обратно, в свою норку.

– Никуда он от нас не денется, – тем временем вещала Ленка, словно не замечая моих душевных терзаний. – Результат ведь есть!

– Какой еще результат?

– Просто отличный, – заверила меня подруга. – Вы целовались?

Я опешила и замерла, но она и не ждала ответа.

– Конечно, целовались. Только я не поняла, когда именно? – она наморщила лоб, словно решала задачу по физике. – На колокольне? В кафе? В лабиринте?

Глупо было отрицать очевидное, и я нехотя ответила:

– В кафе.

Чувствовала я себя при этом лягушкой, препарируемой прилежным студентом-медиком.

– Значит, он у нас на крючке, и теперь надо просто закрепить результат, – поставила Ленка.

– Да, – односложно согласилась я, надеясь тем самым закрыть тему.

В глубине души я была с подругой не согласна. Да, внешне все вроде бы выглядело настоящей идиллией и романтизмом в третьей степени, но я-то знала – нет, не знала, а чувствовала, – на самом деле все не так. Нет в наших отношениях глубины и серьезности, для Женьки это просто игра, приятный бонус к поездке. И даже если здесь, в Праге, у меня создастся впечатление – ура, вот оно, наконец-то счастье! – по возвращении домой меня может ждать очередной облом, которого я не переживу…

Я одернула себя: не драматизируй! Переживешь, конечно, куда ты денешься. Просто приятного будет мало… По длинной логической цепочке у меня всплыла в голове одна яркая сценка.

Однажды осенью я сидела в сетевой блинной, куда забежала перекусить по дороге на занятия театральной студии – нас задержали в школе, и зайти домой пообедать я уже не успевала. Кафе по случаю середины буднего дня было полупустым, только за соседним столиком сидели три девчонки, как поняла по разговору, недавно ставшие студентками. Они оживленно обсуждали посвящение в первокурсники, проводившееся почему-то в походных условиях, и одна из них со смехом вспоминала:

– Поставила перед нами повариха пакет и сказала: «Это сникерсы». Мы обрадовались, навалились, открываем – там сухари… А она ржет: «Вы же, молодежь, их сникерсами называете!» Это был самый большой облом в моей жизни!

Тогда я не придала значения случайно услышанному разговору, но он, видимо, отложился на дальней полочке памяти, потому что сейчас всплыл у меня в голове ярко и отчетливо. Хотела бы я, чтобы подобная глупость стала самым большим обломом в моей жизни!

Утром мы встали и шустрыми зайчиками поскакали на завтрак, где нас уже поджидала Ирина Владимировна с ее бодрым речитативом:

– Доброе утро, ребята, ешьте хорошо, но быстро, не засиживайтесь, автобус скоро подъедет, а нам сегодня далеко ехать. Обед нескоро, кушайте как следует!

Мы послушно кушали, так и не выяснив, куда собираемся ехать.

– Одевайтесь теплее, – продолжала напутствовать нас классная. – В горах всегда холоднее.

Я едва не поперхнулась кофе:

– В каких еще горах?

– На Алтайских горах жил веселый падишах! – вдруг весело отозвался из-за соседнего стола Женька. – Опять все прослушала, да?

Ничего хорошего он, как обычно, не сказал, но на душе у меня почему-то потеплело. Я только собралась задать вопрос про падишаха, но Ленка меня опередила:

– Ой, а я тоже знаю эту считалочку! Мы ее в детском садике читали. Только падишах был великий.

– Да, точно, великий, – согласился он. – Запамятовал с детского садика-то!

– Ничего подобного у нас в детском саду не было, – насупилась я.

Хорошего настроения как ни бывало.

– И про это забыла, – картинно развел руками Женька.

Ленка хихикнула. Я почувствовала себя огородным пугалом на миланской неделе моды.

– Ребята, заканчивайте завтрак, идите одеваться, жду вас в холле через десять минут! – возвысила голос классная, спасая меня от позора.

Через пятнадцать минут мы уже садились в автобус. Мы с Ленкой, как обычно, оказались в числе последних и медленно шли по проходу, высматривая два свободных места, когда меня вдруг дернули за руку.

– Садись, – небрежно пригласил Женька, повернувшись и буквально втащив меня на сиденье у окна.

Ленка, сделав вид, что так и надо, с независимым видом проследовала дальше по салону, а я лишь ошарашенно открывала и закрывала рот, не зная, как реагировать на подобную бесцеремонность. Женька забыл про свое не далее чем вчера прозвучавшее предложение, чтобы я решала сама? Или не стал полагаться на мой выбор, зная, какая я нерешительная копуша?

– Ребята, надеюсь, вы помните нашего гида, – объявила Ирина Владимировна. – Ее зовут Ива.

– Странно, что она заподозрила у нас признаки раннего склероза, – хмыкнул Женька. – Мы ее всего полдня не видели!

Ива сердечно поприветствовала нас и сразу начала с неожиданного объявления:

– Ехать нам долго, поэтому лучше снимите верхнюю одежду и уберите в багажные сетки под потолком. В автобусе очень тепло, и если вы всю дорогу просидите одетыми, а потом выйдете на мороз, то очень быстро замерзнете.